ЖИЗHЬ. ЧАСТЬ ПЯТАЯ

В феврале 1505 г. Леонардо приступил к работе над фреской. Но, повествует Вазари, «задумав писать по стене масляными красками, составил он для подготовки стены смесь такого грубого состава, что когда он принялся за живопись в упомянутом зале, то стала она отсыревать, и вскоре он прекратил работу, видя, что она портится». Паоло Джовио говорит о «недостатках штукатурки, которая упорно не брала краски, разведенные на ореховом масле». Согласно автору анонимной биографии, Леонардо почерпнул рецепт у Плиния, но «плохо его понял». Вряд ли это так, гораздо вероятнее, что великий художник экспериментировал самостоятельно. По словам того же анонима, «перед тем, как исполнить картину на стене, Леонардо раздул в углях большой огонь, который своим жаром должен был вытянуть влагу из названного материала и высушить его. Потом он принялся за свою картину в зале, причем внизу, куда достигал огонь, стена была суха, но наверху, куда, вследствие большого расстояния, жар не достигал, стена была сыра».

Опыт Леонардо кончился неудачей. Да и самая трактовка сюжета, им избранная, не могла удовлетворить заказчиков. Как известно, победителем оказался Микеланджело, разработавший для другой стены той же залы эпизод из войны Флоренции с Пизой, относящийся к 1364 г. Героизация сюжета, данная Микеланджело, более льстила узко локальному патриотизму флорентийцев.Война Флоренции и Пизы — ведь именно эта распря мешала осуществлению больших гидротехнических проектов Леонардо! Мог ли он вдохновиться эпизодами из борьбы Флоренции и Милана, Флоренции и Пизы?

В 1504 г. скончался отец Леонардо. В «Атлантическом кодексе» содержится об этом короткая запись: «В среду в 7 часов умер сер Пьеро да Винчи июля 9 дня 1504 года» (С. А.. 71 об.). И несколько более подробная—в другой рукописи: «Июля 9 дня 1504 года, в среду в 7 часов умер сер Пьеро да Винчи, нотариус Палаццо дель Подеста, мой отец, в 7 часов, в возрасте 80 лет, — оставил 10 сыновей и 2 дочерей» (В. M., 272). Только повторение «в 7 часов» свидетельствует о какой-то скрытой подавленной эмоции писавшего.

Конструкторские замыслы в области авиации не оставляли Леонардо и по возвращении во Флоренцию. К 1505 г. относится так называемый кодекс о полете птиц, содержащий указание, что Леонардо замышлял совершить первый свой полет с Монте Чечери (горы Лебедя) около Фьезоле. На внутренней обложке рукописи Леонардо написал: «Большая птица начнет первый полет со спины своего исполинского лебедя, наполняя вселенную изумлением, наполняя молвой о себе все писа-ния, — вечной славой гнезду, где она родилась». На последней странице рукописи — другой, более лаконичньи вариант: «С горы, от большой птицы получившей имя начнет полет знаменитая птица, которая наполнит мир великой о себе молвой» (V. U., 18 об., стр. 494).

Однако в эти годы (1503—1505) Леонардо, не оставляя заветной мысли о полете, вносил в свои записные книжки лишь эскизы и чертежи, относящиеся к серьезным, но все же частным вопросам конструкций и теории летания. Особенно интересовался он в это время вопросом о парении в воздухе без взмахов крыльями и об использовании в данном случае силы ветра.

В те же годы были начаты записи в рукописи К, делавшиеся разновременно, в период между 1504 и 1512 гг. Они посвящены преимущественно полету птиц и почти вовсе не касаются летательных приборов. Множество заметок, посвященных полету птиц, содержится в еще более поздней рукописи Е (1513—1514 гг.). Неизвестно, в какой мере Леонардо реализовал на практике запроектированные им конструкции летательных аппаратов. Неизвестно также, в какой мере те или иные практические неудачи повлияли на него. Одно несомненно: Леонардо все глубже осознавал трудность и сложность поставленной задачи, осознавал необходимость новых наблюдений и новых опытов, поисков новых путей.

Мы переходим теперь ко второму миланскому периоду жизни Леонардо, охватывающему время с лета 1506 до осени 1513 г. В 1506 г. Милан находился в руках французов, и Леонардо прибыл туда по приглашению французского наместника Шарля д´Амбуаз. В бытность свою в Милане Леонардо несколько раз посещал Флоренцию, особенно по делам раздела наследства, оставшегося после смерти его отца. Но основным его местопребыванием был Милан. Он жил там как прославленный живописец. Около 1507 г. он закончил «Леду», в 1508—1512 гг. работал над «Святой Анной» и «Иоанном Крестителем».

В параллель к письму, которое Леонардо адресовал Моро перед приездом своим в Милан и которое содержало описание преимущественно военных изобретений, можно было бы вспомнить описание дворцового сада с щебечущими птицами и прозрачными ручейками. Предполагают, что оно относится к 1506 г. и является проектом сада для Шарля д´Амбуаз. «При помощи мельницы произведу я ветер в любое время, летом заставлю подняться роду, бьющую ключом и свежую... И другая вода будет протекать по саду, орошая померанцы и лимонные деревья». Леонардо придает особое значение приятной прозрачности воды: «В канавках надлежит часто удалять их травы, дабы вода была прозрачной, с камешками на дне, и оставлять только травы, пригодные для питания рыб, как крес и другие подобные. Рыбы должны быть из тех, что не мутят воды, т. е. не нужно пускать туда угрей, ни тунцов и ни щук также, ибо они пожирают других рыб».

Дальше в проекте говорится: «Сделано будет при помощи мельницы много водопроводов по дому и источников в разных местах и некий переход, где, кто пройдет, отовсюду снизу вода брызнет вверх, и будет это, что нужно тому, кто пожелает снизу окатить женщин или кого другого, там проходящего».

И наконец, воображаемый сад оглашается приятнейшими звуками. «Сверху сделаем тончайшую медную сеть, которая осенит сад и укроет под собою много разных видов птиц, — и вот у вас беспрерывная музыка, вместе с благоуханием цветов на лимонных деревьях». Такой естественной музыки мало, к ней присоединяется музыка искусственная: «При помощи мельницы произведу я беспрерывные звуки на различных инструментах, которые будут все время звучать, пока длится движение такой мельницы» (С. А., 271 об. а).

Леонардо продолжает упорно интересоваться гидротехникой. Среди его записей встречается, например, такая, сопровождаемая рисунком: «Канал св. Христофора в Милане, завершен мая 3 дня 1509 года» (С. А., 395а, стр. 398). Леонардо принадлежит проект канала, соединяющего Лаго ди Лекко с Миланом через трудно проходимые скалы (С. А., 141 об. b). Наряду с большими судоходными он писал о необходимости устроить небольшие ирригационные каналы:

«О канале Мартезаны. Если сделать канал Мартезаны, вода в Адде убудет, распределившись по многим землям на благо лугов. Вот средство: сделать много небольших каналов, ибо та вода, которая поглощается почвой, не приносит никому ни пользы, ни вреда, — ведь она ни у кого не отнимается. Между тем, когда такие небольшие каналы будут сделаны, вода, которая раньше пропадала в почве, вновь возвратится на службу и пользу людям...». «Следовательно,—продолжал Леонардо, — мы скажем: если такие каналы будут сделаны в Мартезане, то посредством них та же самая вода, напояющая почву лугов, будет дальше направлена на другие луга, — та вода, которая раньше пропадала. А если вода будет [потом] исчезать в песках Адды и в тине, то и тогда крестьяне смогут сделать небольшие каналы, принимая во внимание, что одна и та же вода, впитываемая лугами, несколько раз годится для этой цели» (F, 76 об., стр. 398—399).

В Милане Леонардо продолжал заниматься анатомией. Особенно интенсивные занятия приходятся на 1510— 1512 гг. В этот период Леонардо обобщает факты, накопленные во Флоренции, все более обращает внимание на общебиологические проблемы, на механизм функционирования органов. Предметом его пристального изучения становятся функции и строение сердца, дыхательных и пищеварительных органов.

С 1506 г. в Павию переселился из Падуи Маркантонио делла Торре (1481—1511). Вазари писал об этом ученом: «Он, насколько я слышал, был одним из первых, кто стал освещать положения медицины учением Галена и озарил истинным светом анатомию». Исследователи доказали,что Леонардо встретился в Павии с Маркантонио лишь незадолго до смерти этого ученого, безвременно погибшего при лечении больных бубонной чумой. Поэтому нет никаких оснований верить Вазари, утверждавшему, будто павийский анатом «чудесно использовал гений, труд и руку Леонардо, составившего книгу, с рисунками сангиною и чертежами пером, в которых он собственноручно, с величайшей тщательностью, дал в перспективных сокращениях и изображениях все костные части, а к ним присоединил потом по порядку все жилы и покрыл их мускулами: первые — скрепленные с костями, вторые — служащие опорными точками, третьи — управляющие движениями».Леонардо, начавший обширные анатомические исследования лет за 20, если не больше, до знакомства с делла Торре, разумеется, не мог быть простым иллюстратором при ученом, который умер в возрасте 30 лет и не оставил после себя никакого законченного сочинения.

Леонардо тешил себя надеждой подвести итог своим анатомическим занятиям и писал: «Этой зимой 1510 года я надеюсь закончить всю анатомию» (W. An. A, 17). Однако в действительности он продолжал занятия ею и в последующие годы.

23 декабря 1512 г. Максимилиан Сфорца, сын Лодовико Моро, с 20 000 швейцарцев взял Милан, изгнав французов. По выражению одного из современников, наступила пора «смут, мести и всеобщего разорения». Леонардо покинул Милан и отправился в Рим со своими учениками. Его собственноручная запись гласит: «Я уехал из Милана в Рим 24 сентября 1513 г. с Джован Франческо де´Мельци, Салаи, Лоренцо и Фанфоя» (Е, 1).

В Риме в мае того же года на папский престол был избран под именем Льва Х сын Лоренцо Медичи, Джованни. Льву Х принадлежит изречение: «Будем наслаждаться папством, если бог его нам дал». Он окружил себя художниками и поэтами. Для него работали Рафаэль и Микеланджело, но к Леонардо папа относился с недоверием. Когда Леонардо получил от папы небольшой заказ, то, по словам Вазари, «принялся тотчас же растирать масла и травы для лака». Услыхав об этом, папа сказал: «Увы, никто никогда ничего не сделает тот, кто начинает думать о конце работы, еще не начав ее».

Ближайшим покровителем Леонардо в Риме был брат папы, герцог Джулиано Медичи. Страница «Атлантического кодекса», заполненная геометрическими построениями, имеет пометку: «Кончено июля 7 дня, в 23 часа, в Бельведере, в комнате для занятий, устроенной для меня Великолепным» (С. А., 90 об. а, стр. 72).

Тем не менее в Риме Леонардо да Винчи жилось нелегко. Анатомические занятия его послужили поводом для клеветнических доносов, адресованных папе и директору госпиталя, откуда Леонардо получал трупы. Директор отказал ему в трупах и запретил диссекции.

Из черновика письма к Джулиано Медичи видно, что в этом отношении повредил ему некий немецкий мастер-зеркальщик по имени Джованни (т. е. Иоганн), причинявший вообще много неприятностей великому художнику и ученому. «Этот самый мне помешал в моих анатомических занятиях, порицая их перед папой, а также в госпитале, и заполнил весь Бельведер зеркальными мастерскими и рабочими» (С. А., 182 об. с, стр. 734).

Особенное негодование вызывало у Леонардо то, что Иоганн переманил на свою сторону другого немецкого мастера, Георга, работавшего у него, и хотел выведать производственные секреты, касающиеся шлифовки зеркал.

Между тем рецепты в этой области Леонардо особенно старательно засекречивал. Помимо обычного зеркального письма, он, следуя алхимическим традициям, пользовался в этом случае названиями планет вместо названий металлов (Венера — медь, Юпитер — олово, Сатурн — свинец, Меркурий—ртуть, Нептун—бронза). Притом эти названия и некоторые другие он писал не зеркально, а обычно; следовательно, в зеркале они читались наоборот. При передаче на русский язык: Аренев — Венера, Йирукрем — Меркурий, олкетс — стекло, аруб — бура, каджан — наждак. Всего этого мало: Леонардо пользовался образными выражениями (бросать в лоно матери — переплавлять в матрице, Меркурий убежал — ртуть улетучилась) и неологизмами (invulghanare — провулканить, от мифического Вулкана, т. е. прогреть на огне; s´innectunnare — превратиться в бронзу, от Nectunno, т. е. Nettuno, Нептун).

Понятна поэтому вся обида Леонардо на Георга, для которого он «не жалел ничего, чем мог бы быть ему полезным». «Я предлагал ему, — писал Леонардо, — чтобы он ел со мною, так как помимо экономии средств, oн приобретал бы знание итальянского языка». Георг же «требовал, чтобы ему дали законченные деревянные модели, такие же, каковы должны были быть железные, их он хотел увезти в свою страну». «Он устроил другую мастерскую, сделай клещи и инструменты; там он спал и там же работал на других».

«В конце концов я обнаружил, — писал Леонардо в том же письме, — что виною всему зеркальный мастер Иоганн». Этот «юноша-немец, делающий зеркала, всякий день находился в мастерской, хотел видеть то, что делалось, и разносил это потом по земле, порицая то, чего он не понимал». Из письма Леонардо к Джулиано Медичи явствует, что Иоганн считал себя обиженным — «мое прибытие сюда лишило его общения и милости вашей светлости». Во-вторых, Иоганн хотел завладеть слесарным помещением, которое «было ему подходящим для изготовления зеркал». Иоганн купил у Георга все оборудование, где он начал выделывать «со многими рабочими много зеркал для продажи на ярмарках» (С. А., 247 об. b, стр. 732—734). Все эти старческие жалобы производят поистине грустное впечатление заброшенности и забытости.

И не менее грустно видеть, как в том же Бельведере, где находились и комната его рабочих занятий, и только что упоминавшиеся зеркальные мастерские, Леонардо развлекался причудливыми забавами. «Одной ящерице чрезвычайно странного вида, найденной садовником Бельведера, он нацепил крылья, сделанные из кожи, содранной им с других ящериц, наполненные ртутью и трепетавшие, когда ящерица двигалась; кроме того, он приделал ей глаза, рога и бороду, приручил ее и держал в коробке; все друзья, которым он ее показывал, от страха пускались наутек».

Этот рассказ Вазари невольно хочется сравнить с другим рассказом его же о том, как юный Леонардо работал над щитом, который должен был внушать страх каждому, наподобие головы Медузы. «Для этого Леонардо в одну из комнат, куда не заходил никто, кроме него, натаскал хамелеонов, ящериц, сверчков, змей, бабочек, саранчей, летучих мышей и другие странные виды подобного рода тварей и из их множества, разнообразно сопоставленного, образовал некое чудище, чрезвычайно страшное и жуткое, которое выдыхало яд и наполняло воздух пламенем; при этом он заставил помянутое чудище выползать из темной расселины скалы, брыжжа ядом из раскрытой пасти, огнем из глаз и дымом из ноздрей до такой степени причудливо, что в самом деле это имело вид чудовищной и ужасной вещи. Сам же он был так поглощен ее изготовлением, что, хотя в комнате стоял совершенно невыносимый смрад от издыхающих животных, Леонардо его не чувствовал, по великой своей любви к искусству».

Мысли о полете птиц не оставляли Леонардо и в Риме. Но упорная работа над созданием летательных аппаратов, отличавшая первый миланский период его жизни, ушла в прошлое. Летающие фигурки животных, о которых рассказывает Вазари, производят впечатление гротеска в сопоставлении с теми рисунками огромных крыльев «искусственной птицы», которые находятся в кодексе (см. рис. на стр. 334). «Изготовив особенную восковую массу, — пишет Вазари, — Леонардо делал из нее во время прогулок тончайших, наполняемых дуновением, животных, которых заставлял, надувая, летать по воздуху; когда же дуновение выходило из них, они падали на землю».

И все же, при всех невзгодах и разочарованиях, Леонардо остается Леонардо. В 1514—1516 гг. он разрабатывает проект осушения Понтинских болот, которое было затем предпринято Джованни Скотти да Комо, по всей вероятности лично знакомым с великим ученым.

К 1514—1515 гг. относится создание шедевра великого мастера — «Джоконды». До последнего времени думали, что этот портрет был написан гораздо раньше, во Флоренции, около 1503 г. Верили рассказу Вазари, который писал: «Взялся Леонардо выполнить для Франческе дель Джокондо портрет монны Лизы, жены его, и, потрудившись над ним четыре года, оставил его недовершенным. Это произведение находится ныне у французского короля в Фонтенебло. Между прочим, Леонардо прибег к следующему приему: так как мадонна Лиза была очень красива, то во время писания портрета он держал людей, которые играли на лире или пели, и тут постоянно были щуты, поддерживавшие в ней веселость и удалявшие меланхолию, которую обычно сообщает живопись выполняемым портретам».

Весь этот рассказ неверен от начала до конца. По словам Вентури, «монна Лиза, позднее Джоконда, была созданием фантазии новеллиста, аретинского биографа, Джордже Вазари».

Вентури в 1925 г. предположил, что «Джоконда» — портрет герцогини Костанцы д´Авалос, вдовы Федериго дель Бальцо, воспетой в маленькой поэме Энео Ирпино, упоминающем и о ее портрете, написанном Леонардо. Костанца была любовницей Джулиано Медичи, который после брака с Филибертой Савойской отдал портрет обратно Леонардо.

В самое последнее время Педретти выдвинул новую гипотезу: луврский портрет изображает вдову Джованни Антонио Брандано по имени Пачифика, которая также была любовницей Джулиано Медичи и родила ему сына Ипполито в 1511 г.

Как бы то ни было, вазариевская версия вызывает сомнение уже потому, что никак не объясняет, почему портрет жены Франческо дель Джокондо остался на руках у Леонардо и был увезен им во Францию.

Джулиано Медичи покинул Рим в начале 1515 г. Леонардо записал: «Джулиано де´Медичи Великолепный уехал 9 января 1515 года на заре из Рима, чтобы сочетаться браком со своей невестой в Савойе, и в тот же день была кончина короля Франции» (G, верхняя обложка).

В том же году, в сентябре, после битвы при Мариньяно французские войска вновь заняли Милан. Леонардо было 63 года, он остался опять один, без поддержки. 17 марта 1516 г. Джулиано Медичи умер. К концу римского периода относится лаконичная запись, подводившая горестный итог: «Медичи меня создали и разрушили –il Medici mi creorono e destrussono» (C. A., 159 с).

К этим последним годам жизни относится, видимо, туринский автопортрет Леонардо. А к этому автопортрету, видимо, относится и описание Ломаццо: «Голова его была покрыта длинными волосами, брови были такие густые и борода такая длинная, что он казался подлинным оли-цетворением благородной учености, каковой уже раньше были друид Гермес и древний Прометей».

В 1516 г. по приглашению французского короля Франциска I Леонардо покинул Италию и переселился во Францию.

Он приехал как прославленный художник, как «божественный» Леонардо. Художественная культура итальянского Ранессанса импонировала Франции того времени. Леонардо стал законодателем мод при дворе Франциска I. Ему пришлось опять, как и в Италии, проектировать пышные празднества. В качестве архитектора он создал проект нового дворца для короля.

Бенвенуто Челлини сообщает то, что Франциск I говорил о Леонардо да Винчи. По словам короля, «никогда не поверит он, чтобы нашелся другой человек на свете, который знал бы столько же, сколько Леонардо, — не только в скульптуре, живописи и архитектуре, но и потому, что он был величайший философ (grandissimo filosofo)». После смерти Леонардо Франциск намеревался издать типографски большой анатомический атлас, очевидно под влиянием разговоров с итальянским художником о значении анатомии. Смерть ученика Андреа дель Сарто, Россо Фиорентино (ум. в 1541 г.) помешала довести дело до конца. Напечатан был только титульный лист с анатомическими фигурами.

Леонардо жил в Кло-Люсе, расположенном на южной окраине маленького городка Амбуаз на берегах Луары, неподалеку от королевского замка. 10 октября 1517 г. замок Сен-Клу, около королевского замка Амбуаз, посетил Антонио де Беатис, секретарь кардинала Арагонского. Де Беатис оставил интересное описание того, что он видел. Он рассказал о трех превосходных картинах Леонардо. «Одна — портрет некоей флорентийской дамы, сделанный с натуры по настоянию Джулиано Медичи Великолепного. Другая — изображение молодого Иоанна Крестителя, и третья — Мадонны с младенцем на лоне св. Анны, все превосходнейшие, хотя, при параличе его правой руки, казалось бы, от него уже нельзя было ожидать ничего хорошего».