|
ПРЕДИСЛОВИЕ
Главная → Публикации → Полнотекстовые монографии → Волынский А.Л. Жизнь Леонардо да Винчи. - СПб, 1900г. → Предисловие
Cosa bella mortale passa non d´arte.
Leonardo da Vinci. В основу моего исследования о Леонардо да Винчи я положил работу трех родов: изучение всех печатных документов, так или иначе относящихся к нему, изучение его художественных произведений, по возможности в оригиналах, и, наконец, психологическое и литературно-критическое обследование современного идейного брожения, в котором есть так много родственного с идейным брожением Ренессанса. Относительно печатных документов приходится сказать, что истинную пользу я извлек только из немногих старинных итальянских биографий и исследований, которые дают колоритные факты и краткие, но пенные характеристики изучаемой эпохи. Чем дальше по времени от этих первоначальных источников, тем больше фразеологии и общих мест в патетическом тоне. Могу сказать по совести, что, внимательно пересмотрев новейшие книги и статьи на всех европейских языках, посвященные Леонардо да Винчи, я не мог сделать из них употребления, соответствующего затраченному труду. Они только укрепляли меня в сознании, что трудную задачу - изучить жизнь и деятельность Леонардо да Винчи - нужно разрешать вне этих литературных пособий, по истинно оригинальным источникам. В этом отношении единственно существенную роль играют уже упомянутые старинные биографии и многочисленные Кодексы самого Леонардо да Винчи, где, среди необозримого хаоса разносторонних научных заметок, мелькают драгоценнейшие указания на его личную жизнь и характер его художественных работ. Эти многочисленные Кодексы, в существующих печатных изданиях, вышедших по сей день, я использовал во всех доступных мне направлениях.Что касается изучения художественных произведений Леонардо да Винчи, его картин и рисунков, то, за исключением Англии, мне удалось побывать почти всюду, где сохраняются его работы, подлинные и спорные, следы его художественных влияний и та обстановка, среди которой протекала его жизнь и развивалось его творчество. Чтобы понять такого человека, как Леонардо да Винчи, нужно видеть собственными глазами Италию, и не из окна вагона, с быстрыми переездами из одного прославленного города в другой, а медленно пробираясь по всем тем местам, которые должны были действовать на его душу красками своей природы, характером своих горизонтов. Надо знать Тоскану, Флоренцию с ее окрестностями, Винчи, Анкиано, надо знать Ломбардам, надо изъездить на лошадях дикую Романью и Умбрию, чтобы ощутить атмосферу, которой дышал этот итальянский гений. Может казаться издалека, что эти затруднительные путешествия не только по столичным, но и по захолустным итальянским городам не являются делом необходимости при изучении давно прошедшей эпохи. А между тем нельзя с достаточной силой определить всю важность этих непосредственных впечатлений от страны, которая, при всех своих исторических превращениях, неизменно сохраняет свой географический и национальный колорит. Изучаешь одновременно местную природу и душу художника, в их таинственных взаимодействиях, и получаешь какие-то безмолвные указания и намеки, дающие ключ к разгадке запутаннейших психологических и художественных задач. Уже расставаясь, может быть, навсегда с этой многолетней работою, я вспоминаю, как о пережитом счастье, эти мои скитания по Италии в поисках за Леонардо да Винчи. Там, как бы в невидимом присутствии одного из величайших чародеев искусства, рождались непередаваемые экстазы, которые здесь, при исполнении работы, отражались на бумаге уже побледневшими словами, но все еще питали живыми соками мою посильную логическую работу. Что такое Анкиано, Ваприо, что такое эта Павия, тесная и по современному шумная, что такое Чезена, Урбино по отношению к произведениям Леонардо да Винчи, создавшим его славу? А чудная холмистая Сиена, - Sena vetus - где нет ни одного его произведения, что она может дать для понимания Леонардо да Винчи? Ничего или все. Ничего для тех, которые пишут историю по внешним, так сказать, формальным данным, все - для тех, кто хотел бы точно установить факты на местах их происхождения и притом не рассудочною только логикою, а логикою живых сопоставлений и внутренних догадок, без которых не делается ни одна настоящая научная работа. В отдельных местностях улавливаешь забытые черты давно прошедшей эпохи, разрозненные штрихи для воссоздания биографии и облика художника, чтобы слить их затем в цельное, живое представление. Этой же синтетической работе служит не только то, что имеет прямое отношение к данному художнику, но и то, что является контрастом по отношению к нему или родственным ему явлением, как Рафаэль, родившийся в Урбино, или Содома, произведения которого наполняют галереи и церкви Сиены.Наконец, стремление постигнуть отдаленную эпоху при помощи того, что делается в живой современности, с ее психологическими контрастами и психологической диалектикой. Несмотря на опасность невольно перенести в прошедшее черты текущего момента, составляющие его частную особенность, историк или критик искусства прошедших времен необходимым образом прибегает к явлениям окружающей его действительности, чтобы уловить в них нечто родственное с тем, что когда-то было и не могло вполне исчерпаться в каком-нибудь одном историческом периоде. Если, вообще, считать несомненною истиною, что в истории раскрываются коренные свойства и особенности человеческой души, раскрываются, так сказать, поочередно, с большею или меньшею яркостью то в одном, то в другом направлении, то нужно признать, что между всеми историческими эпохами возможны известные сближения, отнюдь не искусственные, а, напротив, логически необходимые. Иногда в процессе исторического развития выступает какая-нибудь определенная идейная черта, которая, потонув на время в пучине многообразных человеческих интересов, проявляется в новой эпохе с новой, особенной рельефностью. Можно, кажется, признать доказанным тот факт, что борьба, так сказать, языческих и христианских начал в человеке является одним из самых коренных мотивов истории, одним из ее законов. Новозаветный человек прокладывает себе дорогу среди непрерывной борьбы - не только с окружающими, но и с самим собою, с ветхозаветными началами собственной души. Но иногда этот новый человек опять стушевывается перед восставшими очарованиями старых красот и старых религиозно-философских идеалов, и люди идут на искусственный компромисс, пытаясь слить в своей душе, в своем искусстве, в своих делах непримиримые начала противоположных богопониманий и миропонимании. Этот компромисс, немыслимый в логике, дает, однако, яркие, иногда трагические эффекты в жизни, которые остаются в поучение будущим эпохам. Придет время, и та же идейная борьба, и та же склонность к компромиссу возникнут при изменившихся исторических перспективах с новою силою. Новая эпоха, родственная по своим настроениям и идейным интересам давно прошедшей исторической эпохе, естественно обращается к старым документам, чтобы распечатать их секреты.Такова именно связь современности с эпохою итальянского Ренессанса, и таково логическое и психологическое объяснение интереса, возбуждаемого теперь по всей Европе характернейшими художниками того времени, как Боттичелли и, в особенности, Леонардо да Винчи. Его многосторонняя деятельность составляет предмет упорного, почти страстного обследования во Франции, Италии, Англии и Германии. Начиная с 80-х годов, стали издаваться с небывалою роскошью его манускрипты, пролежавшие без движения, под прахом истории, целые века. Россия тоже внесла свою лепту в это общеевропейское издательское дело в лице Ф. В. Сабашникова, который отпечатал маленький трактат Леонардо да Винчи о птицах и печатает в настоящее время отдельными томами трактат его по анатомии. Еще несколько лет, и, с завершением этого последнего издания Сабашникова и монументального издания «Атлантического Кодекса», все литературно-научное и художественное наследие Леонардо да Винчи будет приведено в полную ясность и станет доступным для всестороннего изучения. Быть может, тогда титаническая личность Леонардо да Винчи, его научный гений, колоссальный размах его умственных интересов и замысловатые особенности его чародейного творчества обрисуются в каких-нибудь новых деталях, но все главное, особенно типичное для эпохи Ренессанса и особенно назидательное для современного момента, вполне обрисовалось уже и теперь. Моим рассуждениям о картинах и рисунках Леонардо да Винчи, составляющим вторую часть этой книги, я придал полу художественную форму. Мне хотелось показать, с какими чувствами, с какими настроениями люди современной эпохи могут подходить к его творчеству. Обычная форма критических рассуждении не передала бы, как мне казалось, некоторых очень существенных оттенков во взглядах на Леонардо да Винчи у людей разных типов. Кроме того, мне хотелось хотя отчасти запечатлеть на бумаге пережитые мною волнения при путешествиях по Европе, в процессе обследования многочисленных документов и памятников искусства Леонардо да Винчи, ибо я думал, что самые эти волнения, эта внутренняя диалектика, при выработке определенного взгляда на старинного могучего художника, являются чертою современности, характерною не для меня одного. В диалогах трех лиц разных возрастов, связанных между собою страстною любовью к искусству, должны были отразиться - по моему замыслу - веяния текущего исторического момента. Одному из этих трех лиц, которого я назвал Старым Энтузиастом, я хотел дать черты неутомимого искателя религиозной красоты в искусстве - новой красоты в духе нового богочеловеческого идеала. Если у не художника могут быть минуты каких-нибудь художественных и поэтических подъемов, то именно в образе этого старика, без определенных черт какой бы то ни было национальности, но проникнутого религией человеческого сердца, которая по существу своему всемирна, всечеловечна, я пытался передать лучшие настроения, возникавшие на пути моих критических изысканий. Какую бы объективную цену ни имели эти мои исследования, я, во всяком случае, сознаю, что истинная суть книги, то, чем я сам больше всего дорожу, заключается в лекторских исследованиях моего Старого Энтузиаста. Если отвергнуть его рассуждения, его основные принципы, то нужно признать не имеющею никакого значения всю книгу. Этими принципами он, Старый Энтузиаст, и хотел бы воздействовать на впечатлительную душу своего ученика, юноши, оторванного от него, от его вечных святынь сухим ветром некоторых современных умственных движений, которые являются как бы повторением эпохи Ренессанса при новых исторических обстоятельствах. Он проводит этого юношу через галерею величайших произведений Леонардо да Винчи, повсюду отмечая то, что составляет их характерную особенность, их душу, и что делается более чем когда-либо понятным в свете современной эпохи. При этом он привлекает к обсуждению наиболее крупных художественных произведений мнения и взгляды известнейших критиков искусства и, прежде, чем придать окончательную форму своему собственному суждению, подходит к предмету с различных сторон, изучая его то вблизи, лицом к лицу, то в отдалении, в исторической перспективе. Я решаюсь поэтому сказать, что исследование мое не имеет тенденциозного характера: в целом и в частях оно явилось результатом довольно сложной эмпирической работы, со всеми доступными мне научными проверками, по тому критическому методу, который я считаю единственно правильным при анализе художественных произведений... С.-Петербург, 1900 г., апреля 18.
|
|
