Когда Леонардо было 14 лет от роду, он поступил в мастерскую Верроккио; эпоха компромиссов к этому времени закончилась, и трудолюбивой, продуктивной работе флорентийских художников соответствовало сознательное изучение природы и средств „подражать" ей, направление которого зависело от особенных дарований художника. Для этого природного дарования знание „правил" указывало более тесные рамки, превращавшие наивное творчество в кропотливые вычисления, благодаря которым думали добиться максимальной степени верности природе, этого высшего тогда идеала художественности. Независимость, но не анархия, верность и правдивость, но не рабство — так приблизительно гласила бы формула, в которой можно было бы резюмировать эти стремления. Живопись была тем искусством, которое больше всех других должно было обращаться к помощи самых различных наук, и уже в течение целого века практики и теоретики пытались поставить на службу ей все отрасли науки. Как раз в те годы, когда Леонардо работал учеником у Верроккио, т. е. между 1466 и 1476 гг.,— особенно усердно занимались вопросами перспективы. Пьеро деи Франческо и Доминике Венециано (Domihico Veneziano) занимались, кроме того, проблемами живописной оптики либо для того, чтобы усовершенствовать технику масляных красок, либо же для того, чтобы добиться такого распределения света и тени, от которого зависела в значительнейшей части убедительность изображаемого. Кроме того, Поллаюоло (Pollajuolo), мастерская которого находилась по соседству с мастерской Верроккио, уже произвел свои знаменитые диссекции трупов, чтобы добиться с помощью этого нового метода точного знания мускулов и суставов. Он был первым из непрофессионалов, ставшим пользоваться человеческим трупом для занятий и притом в такую эпоху, когда даже в анатомических театрах редко производились диссекции; и то только для исследования внутренних органов [Об истории диссекции человеческих трупов, начиная с 1300 г., см. Handbuch der Geschichte der Medizin, т. II, стр. 196 и след. (многочисленные литературные указания отдельных случаев), а также Roth. Andr. Vesalius, цитируемое месте. Собранные и опубликованные Ротом документы показывают, что диссекции человеческого тела производились согласно указаниям какого-нибудь автора (по большей части Мундино), если только не диссектировали свиней и медведей, считавшихся родственными человеку организмами. У диссектируемого трупа рассматривали только живот, горло и мозг. Так называемые „Extrema", т. е. мускулы, нервы, суставы и кости описывались средневековыми авторами только беглым образом, а при анатомических демонстрациях никогда ее удостаивались более тщательного исследования. (См. Рот, цит. соч. стр. 23 и след. и документы в примечаниях). Таким образом, в школах для врачей и хирургов не рассматривались как рая те органы человеческого тела, которые, собственно, только и были важны для художников. Поэтому последние не могли очень многому научиться даже из публичных анатомических демонстраций]. Но результаты таких занятий были полезны не только отдельному художнику, а передавались от одного к другому с большой скоростью и непосредственностью, вызывавшимися уже одной лишь общностью жизни и интересов. Результаты эти мы знаем особенно хорошо по деятельности мастерской Верроккио, в которую в течение двух десятилетий стекались все художники Средней Италии — одни для того, чтобы в качестве зрелых мастеров сообщить результаты своего долголетнего опыта и демонстрировать местные и индивидуальные манеры рисования, другие, чтобы в качестве учеников учиться у таких мастеров. Ни один из них не мог лучше Верроккио представить художнические стремления тех годов. Его манера заключалась в том, чтобы придавать фантастическому наглядность действительности, а действительности — отпечаток фантастичности. Действительно, если, с одной стороны, он сумел каждому из своих живописных произведений придать выражение своей мечтательной меланхолической натуры, то с другой — он посвятил себя с вошедшим у художников в пословицу упорством точному изучению природы и наук, открывавших ее перед ним. Его трудолюбие было так велико, что уже Вазари не говорит ни слова о его природном даровании и может только сказать, „что у него была несколько грубая и суровая манера письма, которую он приобрел благодаря бесконечным занятиям, а не имел от природы". В своей невысокой оценке Верроккио Вазари заходит даже так далеко, что причисляет его к редким и превосходным художникам только из-за его исключительного трудолюбия. Его геометрические познания и его интерес ко всем явлениям природы предназначали его к роли учителя целого поколения молодых художников и покровителя юноши Леонардо, дух которого, работавший в направлении учителя, приучался наблюдать в процессе творчества и творить в процессе наблюдения.