|
60
Главная → Публикации → Полнотекстовые монографии → Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)). → 60
Когда в небе над Ареццо появились всадники в полном вооружении и послышался ужасный грохот, более рассудительные люди указывали, что это не всадники, но облака причудливой формы, и что за вооружение многие принимают полосы солнечного света, которые протягиваются из облаков перед грозою, и что, мол, не барабаны слышны, а раскатистый гром. Рассудительность оказалась сконфуженной, а суеверные кумушки и болтуны, распространяющие среди населения всевозможную чушь, торжествовали. Хотя французская артиллерия не много вредила - разве стрельбою из арбалетов, которою напившиеся вина гасконцы иной раз озорничали, — по мере приближения войска к Флоренции предзнаменования стали оправдываться. Начать с того, что французский король обещал пизанцам независимость от Флоренции, и они вновь возмутились против Республики; о том же, что произошло затем и как Флоренция подчинилась Савонароле, Леонардо узнал от Пьетро Перуджиио, который в 1496-м прибыл в Ломбардию написать алтарный складень для Чертозы, — ради хорошего заработка он был готов путешествовать на край света и, выполняя наиболее выгодную работу, нигде не задерживался долго.В совокупности друзья не виделось четырнадцать лет; огорчаемый разрушениями, производимыми временем в некоторых близких ему людях, Леонардо изумился, найдя Перуджино полностью таким, как он был: время, по-видимому, другой раз затаивается, чтобы напасть внезапно.— Флоренцию ты бы не признал с такой легкостью после того, как ее государем, до объявления фра Джироламо Савонарола, стал Иисус, — сказал Перуджино.— Что следует под этим понимать?— А то, что вместо развеселых куплетов Флоренция теперь затянула «Тебя, боже, славим». Прежде улицы перегораживали палками и отбирали деньги на совместные кутежи, теперь на тех перекрестках с ужасными угрозами отнимают для стыдливых бедняков, если такие имеются во Флоренции, и еще приговаривают: помни о смерти, богач!Когда после данного королем обещания пизанцы сбросили флорентийского льва в воды Арно и поставили на его место щит с французскими лилиями. Карл потребовал свободного пропуска через Тоскану. Так как его солдаты грабили и всячески притесняли жителей. Пьеро Медичи направился к королю договориться о гарантиях и за это уступил на время кампании три важные крепости и согласился уплатить 200 тысяч дукатов. Тут Медичи, влияние которых после смерти Лоренцо быстро утрачивалось, пришел конец и народ их выгнал. Этим воспользовался доминиканский монах, феррарец фра Джироламо, чтобы стать первым человеком в городе; и это ему удалось благодаря легковерию граждан, напуганных его речами. «Се наведу воды на землю!» — передразнивал доминиканца Пьетро, как многие его соотечественники, обладавший малопригодным в практике, но привлекательным даром подражания. Так же благодаря слогу и голосу Савонарола уговорил короля довольствоваться меньшею суммой сравнительно с уступленной Медичи.— Иди! Иди с радостью и ликованием, — наставлял он Карла Восьмого французского, поясняя, что его посылает тот, кто на кресте торжествовал наше искупление, иначе говоря, пусть Карл разорит всю Италию за ее грехи, но ставит Флоренцию, нужную фра Джироламо для его целей. Таким образом, монах понимал общую выгоду превратно, как и другие. — Бог дал вам во мне отца, хотя я самый последний из его слуг, — проповедовал феррарец в Сан Марко, где многие собирались вокруг его кафедры и каждого он умел уговорить, с изумительным совершенством играя на инструменте человеческой душе, дотрагиваясь до нее различными способами.— Удивительно, — сказал Перуджино, — но прежде других ему поверили люди, на кого он обрушивался наиболее свирепо, то есть ученые-платоники. Граф Мирандола, умерший от болезни в тот день, когда направлявшиеся в Неаполь французы вошли во Флоренцию, постригся перед кончиною, желая находиться поблизости от Савонаролы, а Полициано, которого монах всячески позорил и унижал, накануне Смерти упрашивал, чтобы его схоронили в Сан Марко. Появление феррарца словно бы мор навело на этих людей, и они исчезали как мухи при наступлении холодов, — заключал Перуджино, добавив, что ему не кажется странным, если плаксою становится Лоренцо ди Креди, у которого глаза на мокром месте, но чем зацепило гуляку и игрока Сандро Боттичелли, труднее сообразить.Леонардо отозвался по этому поводу, что их общим приятелей так же легко овладевает меланхолия, приводящая душу к угнетенному и робкому состоянию, и тогда люди ищут, кому бы предаться.На восьмой день после праздника Благовещения в проповеди на книгу Иова Фра Джироламо предсказывал события настолько ужасные, что у присутствовавших волосы шевелились на головах, хотя монах выражался в общих чертах и загадочно:— Господь приготовил великий ужин, и все кушанья горьки. Хотя до сих пор он подал только салат из латука, ибо, повторяю вам, ужин большой, но все кушанья горьки.Поистине прав Роджер Бэкон, когда говорит в «Opus majus» — «Великом произведении», что душа действует на другие тела и души главным образом речью, направляемой глубокой мыслью, правильной волей, сильным желанием и таким же сознанием правоты. Отсюда характеры, чары судьбы, мнимые чудеса, предсказания и пророчества.Подразделение предсказаний. Во-первых, о вещах, относящихся к разумным животным; во-вторых, о тех, кто лишен силы разума; в-третьих, о растениях; в-четвертых, об обрядах; в-пятых, об обычаях; в-шестых, о положениях, законах или спорах; в-седьмых, о положениях, противных природе, как, например, о веществе, которое, чем больше от него отнимаешь, тем больше оно растет; в-восьмых, о философских вещах. И прибереги веские положения к концу, а начни с тех, что менее значительны; и покажи сначала зло, а потом наказание.Пророку и его пересмешнику равно необходимы доверчивые слушатели и остроумные отгадчики, каких в Италии больше, чем в других странах. Но и здесь лучше придерживаться известного правила и наиболее терпкие и горькие кушанья подавать под конец, постепенно увеличивая однократный прием лечащего душу лекарства, чтобы слушатели заранее не разбежались от страха: одно дело, если, имея в виду непогоду и дождь, оратор предсказывает, что морская вода, поднимаясь выше высочайших вершин, падает затем на жилища, пастбища и пашни, и другое, когда, подразумевая весеннюю пахоту, он произносит с важностью: «Много будет таких, кто станет свежевать свою мать, переворачивая на ней ее кожу».Какому любящему родителю будет это приятно? Однако, влияя обдуманно и постепенно, как опытный Преподаватель, Мастер не исключительно рассчитывает действовать на слушателей страхом; но приемы его разнообразнее сравнительно с проповедью фра Джироламо, феррарца.Люди будут выходить из гробов, превратившись в птиц, и будут нападать на других людей, отнимая у них пищу из рук и со столов.Слушатели изумлены, и напуганы, и трясутся от страха: при этом, когда выясняется, что предсказание относится к мухам, рождающимся па кладбищах от мертвецов и разлетающийся в дома живых, впору бы весело рассмеяться, но еще действует страх и трясение продолжается. Слушатели не владеют собой, и на их лицах образуется странное и удивительное выражение.Многие дети будут безжалостными побоями вырваны из объятий их матерей, брошены на землю и потом растерзаны. И те, что произвели лучших детей, будут больше биты, и дети будут у них отняты и свежеваны.Это о желудях, каштанах, орехах и ореховых деревьях, откуда плоды сбивают палками, а затем также битьем добывают питательную сердцевину. Можно подумать, что пророк убежден, будто всяческая жестокость составляет основу материи жизни, тогда как уток — сострадание и жалость — вплетается туда редчайшими нитями. Видно, не ради одной только шутки и развлечения — важность, какую он придает подобным пророчествам, просвечивает, можно сказать, в плане и рисунке театра для проповедей — teatro per predicare, напоминающего гробницу Великого Могола: усеченный конус, накрытый полуциркульный сводом, опирающимся на невысокий, лишенный окон барабан или тамбур. Однако, как это сделано в римском Пантеоне, вверху есть отверстие, которым гасятся отраженные волны звука, набегающие одна на другую, тогда как если они мечутся внутри помещения, не имея выхода, речь проповедника или пророка оказывается неразборчива. Тут же при исключительной громкости сохраняется ясность.
|
|
|
