|
25
Главная → Публикации → Полнотекстовые монографии → Гастев А.А. Леонардо да Винчи. - М.: Мол. Гвардия, 1982. - 400 с., Ил. - (Жизнь замечат. Людей. Сер. Биогр. Вып. 9 (627)). → 25
О картинах святых, которым поклоняются. Люди будут обращаться к другим, которые не будут слышать; а у тех будут открыты глаза, но они также не будут видеть. С такими они будут говорить, и им не будет ответа; они будут просить милости у тех, кто, имея уши, не слышит; они будут светить тем, кто слеп.Хотя двадцать дукатов покажутся громадной суммой рядом с размерами пошлины, которую собирает монах в черной рясе на границе владения монастыря кармелитов близко от Павии, знаменитой Чертозы, доходы Франческо ди Джорджо от продажи его манускрипта много проигрывают, если посчитать, сколько получают монахи ввиду большого количества любопытных, молящихся и других прохожих, желающих посетить монастырь. Вот и инспекторы, преодолев большую часть пути, нашли время осмотреть Чертозу, а заодно напоить лошадей и сами отдохнуть и переждать жару — после, полудня солнце жжет с такой силой, что металлическая сбруя едва ли не плавится.Обитель кармелитов близ Павии заложена наиболее выдающимся из Висконти, герцогом Джовангалеаццо, прозванным за свое рвение Строителем, в 1396 году, когда и Миланский собор; в дальнейшей судьбе обоих сооружений также есть сходство, поскольку из-за громадных размеров оба еще не окончены. Фасад большой церкви Чертозы закрыт лесами, и если кто пожелает его близко и внимательно рассмотреть, тому придется проникнуть в глубокую тень, образуемую дощатым помостом, и после яркого солнечного света снаружи впервые несколько мгновений лишающую зрение его воспринимающей способности. Зато когда острота зрения хотя бы частично восстанавливается, посетитель не хочет отсюда уходить, настолько велико удовольствие, доставляемое общим видом и различными мелочами и подробностями портала, охраняемого колоннами, которые одни только ничем не украшены помимо тщательной полировки. С чисто ломбардским преизбытком и изобилием, происходящими, может быть, от плодородия почвы и чрезмерной влажности воздуха, каменный церковный портал сплошь пророс такими же каменными ветвями, листьями, цветами и травами, и в этой растительности поместились фигурные рамочки и ячеи, где разыгрываются всевозможные сцены из священной истории и происшествия позднейшего времени с участием покровителя Павии св. Сира и знаменитого герцога Джовангалеаццо Висконти. Между тем укрывшиеся в листьях и ветвях, как бы в ложах, пресмыкающиеся животные или раскрывшие рты и вытянувшие шеи птицы, свесившиеся с галерей верхнего яруса, все это рассматривают.Хотя распространяется мнение, будто бы изготовляющие свечи монахи Чертозы нарочно примешивают к пчелиному воску вещества, которые, испаряясь от жара, способствуют восхищению посетителей церкви, положа руку на сердце, можно сказать, что ее внутренний вид мало, чем уступает внешнему виду. При этом, как в отделке фасада, украшение все продолжалось. В одной из хорошо освещенных верхними окнами капелл можно было видеть необходимую живописцу утварь, а, судя по тому, что горшки с красками и другие принадлежности были оставлены в таком порядке, чтобы при работе оказываться под рукой, устроившийся здесь временно мастер отлучился ненадолго. Между тем настоятель, находившийся в помещении церкви неподалеку, тотчас подошел к инспекторам, в которых признал людей понимающих, и пояснил с охотою, что на укрепленной в мольберте доске изображен будет, как частично это можно видеть теперь, святой Амвросий Медиоланский, в епископском облачении восседающий на троне, и предстоящие ему святые мученики Сатир, Марцелина, Гервасий и Протасий, останки которых этот Амвросий, с гордостью называвший себя собакою ищущей, в разное время обнаружил в пределах города Милана. Настоятель счел нужным добавить, что останки мучеников за христианскую веру дают о себе знать не отвратительным запахом тления, но чудными благовониями, исходящими из-под земли и не умаляющимися от времени.Одну из фигур мастер только прорисовал по белому грунту, другую начал живописью, Марцелину и Гервасия наполовину закончил, а фигура Протасия была совершенно готова. Хотя останки знаменитого мученика обнаружены в четвертом столетии после рождества Христова, а жил он еще значительно ранее, живописец нарядил его, как и теперь одеваются заботящиеся о своей внешности состоятельные люди, и дал этому мученику сапоги со шпорами. Руку в красивой перчатке Протасий упирает в бок тыльной стороною кисти, тогда как его другая рука преподносит епископу пальмовую ветвь. Розовая туника Протасия собрана на груди правильными частыми складками, а поверх навешаны золотые цепи, вряд ли принадлежавшие мученику при его жизни. Миланец Амброджо Боргоньоне, работавший в церкви Чертозы, здесь полностью противоречил советам Леонардо, предостерегавшего, как от нелепости, от современных одежд в исторических композициях, излишнее же разнообразие и пестрота красок соответствовали тому, что флорентиец называл детской игрой и предосудительным увлечением невежественных живописцев. Однако Леонардо прямо не высказался по этому поводу; может быть, его требовательная душа была слишком обрадована другим обстоятельством, а именно, что законченное живописью лицо несчастного мученика показывало все совершенство сфумато в точности так, как Леонардо преподавал. Но не стоит надеяться, будто Мастер расслабился надолго: спустя малое время он вновь бодрствует и готов к возражениям.— Поистине, — сказал настоятель, — этот живописец Амброджо оправдывает сравнение с фра Беато Анжелико из Фьезоле, про которого рассказывают, что он не брался за кисть, хорошо не помолившись, и всякий раз, как писал распятие господа нашего, обливался слезами.— Фра Анжелико имел обыкновение, — добавил к этому Франческо ди Джорджо, — никогда не исправлять и не переписывать заново своих картин, оставляя их такими, какими они получились с первого раза по наущению божьему.— В подобной торопливости нет ничего похвального, так как, если живописец скоро бывает удовлетворен своим произведением, он со временем не совершенствуется, но, напротив, утрачивает приобретенное при обучении, — сказал Леонардо. — Должно не плачем сопровождать работу, но тщательным изучением изображаемых предметов. Когда же в таком изучении другому человеку что-нибудь кажется излишним, на это следует возразить, что всякое познание полезно для ума, использующего необходимое, а что сверх этого сохраняющего па случай.— Не преувеличивай, сын мой, благость познания, — сказал настоятель Чертозы, — ибо вера ему предшествует. Да и каким образом живописцу изучать внешность Спасителя или его ангелов, которых он не видит?Дверью с мраморными наличниками, изукрашенными с исключительной выдумкой и великолепием, словно бы она ведет в рай, инспектора и настоятель вышли в обнесенный аркадами дворик, имеющий посредине фонтан.Обернувшись, отсюда можно увидеть церковь Чертозы во всей яркости и свежести кирпичной кладки, тогда как тянущиеся поверху подобные кружеву галереи своей белизной придают сооружению легкость.Окружающие дворик аркады от капителей колонн и до самой крыши нагружены барельефами и скульптурами из обожженной глины. Из медальонов над колоннами, из выполненной с изумительным правдоподобием глиняной листвы выглядывают, высунувшись по грудь, апостолы и пророки; несколько ниже поместились святые менее важные, — из них один, с длинной бородой и в шляпе с пером, как две капли воды похож на Леонардо да Винчи, которого скульптор, надо полагать, никогда не видел, как те живописцы не видели Спасителя и его ангелов.Через повитый виноградом тенистый переход путешественники проникли в Большой двор, важнейшую знаменитость Чертозы, так как он воплощает смысл и устав монастыря кармелитов. А там нарочно оговорено, что совместное проживание не препятствует раздельности.— Братия наша, — пояснил настоятель, — старается следовать примеру Спасителя, который до тридцати лет не имел другого занятия, а только беседовал с небесным отцом и размышлял о будущей деятельности. Также Бонавентура указывает, что в Писании нет свидетельства, будто бы в течение этого срока он что-нибудь делал.Вокруг настоятеля вились пчелы; придерживающиеся обета молчания монахи Чертозы возникали, как эти пчелы, в дверях келий и тотчас исчезали. По их числу, навсегда установленному, келий было двадцать четыре — двадцать четыре отдельных строения, в которых при каждом укрытый каменной изгородью маленький двор, колодец и огород. Трудно представить себе более удобное место для размышления, к чему монахи призваны их уставом.Внезапно господствующая здесь тишина нарушилась криками, смехом, стуком тележных колес и проклятьями. Виновниками такого бесчинства оказались мастер Ринальдо из Кремоны и его ученик, не более вежливый. Ринальдо оканчивал многолетний труд — украшение скульптурой и барельефами Большого двора Чертозы: из устилающей телегу соломы торчала глиняная нога, может быть, какого-нибудь пророка.Сто двадцать колонн — сто двадцать капителей из обожженной глины, столько же святых и пророков и множество ангелов, выглядывающих из веночков подобно скворцам. Хорошо понимая громадность работы и желая под видом шутки польстить кремонскому мастеру, настоятель сказал:— Древние философы согласно с отцами церкви считают, что творимое не может быть лучше творца. Однако Гефест был хром и неряшливо одевался; так и тебе не удастся превзойти совершенством фигуры, которыми населена эта роща, произросшая вместе с фигурами в огненной печи.Настоятель имел в виду печь, где обжигают изделия из глины.— Лучше бы мне вовсе не нуждаться в одежде и пище, как тем, кого я одеваю в одежды неизносимые, — утирая пот со лба и с гневным выражением в голосе отвечал Ринальдо из Кремоны и стал пререкаться с настоятелем о вознаграждении, которое полагал недостаточным.Отдохнувшие лошади оседланы, караван продолжал путь. Долина еще понижается, и большая река заранее извещает о себе каплями пота, выступающими на лице из-за насыщенного влагою воздуха. Не ограниченная крутизною берегов река Тичино здесь легко разливается, подставляя поверхность воды палящему солнцу, и в жаркие дни люди дышат, раскрыв рот как рыбы, и одежда их облипает.Отчасти равновесие стихий восстанавливается забирающим излишнюю влагу каналом, накрытым во всю ширину тенью ветвей, распространившихся поверх ограды герцогского заповедника Парко. Заповедник занимает пространство от Чертозы до Павии — в оскудевших, вытоптанных лесах диких животных не остается, и здесь их берегут для охоты, жестоко преследуя, если кто нарушает установления администрации: крестьянина, проникшего в недозволенные места, чтобы проверить силки и петли, прежде тайно поставленные, Галеаццо Мария, отец нынешнего государя, принудил съесть его добычу вместе со шкурою, отчего этот охотник умер.Всадники достигли города Павии, когда, солнце вступило в последнюю четверть полуокружности, которую описывает на небосводе. Слуга, ехавший впереди, остановил лошадь, а за ним другие остановились под вывеской с изображением сидящего, скрестив ноги, турка, возле гостиницы «Сарацин». Ее владелец, показав им заранее оплаченные канцелярией комнаты, распорядился о прибывших у очага, в помещении, где ночует прислуга и постояльцы, у кого нет достаточно денег, чтобы расположиться с удобством отдельно, или терпящие лишения из скупости. Здесь же готовят пищу для желающих, но таких бывает немного, и большинство довольствуется добытыми из дорожной сумы коркою хлеба и головкою чеснока. Впрочем, не столько ради утоления голода сюда собираются, как из любознательности, чтобы ничего не упустить из превосходной возможности образования, предоставляемой путешественникам.Помещение велико, а света, распространяемого пламенем очага, недостаточно, поэтому здесь темно также и Днем. И чем дальше от источника света, тем становится темнее и тем труднее разглядеть очертания лиц; только зубы и глаза сверкают любопытством и весельем и искрятся подобно звездам, в то время как сосредоточившийся близко к очагу разговор прерывается дружным смехом. Зато нет здесь педантизма и скуки, нередко господствующих в университетских аудиториях.После захода солнца, когда во дворе утихло движение и голоса смолкли, Леонардо достал огарок, перья и дорожную чернильницу и приладился у стола в предоставленной ему комнате. В правом верхнем углу бумажного поля размером в четверть листа он начертил проекцию шарообразного тела, а именно круг. Затем еще ближе к краю обозначил пламя в виде падающей капли и от его середины направил касательные к кругу.Каким образом линии или световые лучи проходят лишь сквозь прозрачные тела? Каким образом линии удара проходят сквозь всякую стену? Каким образом линии магнита и линии железа проходят стену, более легкое тело притягивается более тяжелым, а будучи равного веса, магнит и железо притягивают друг друга одинаково?Накануне инспекции в Павию Леонардо приступил к трактату о свете и тени, поскольку пришло время и собралось достаточно записей, относящихся к этой области знания. Однако из приведенного текста видно, как, соприкасаясь, цепляются одна за другую соседние области и они вместе тянут еще третью область; из всего этого возникает четвертое, соединяющее указанные области знания новым способом, более красиво и прочно, так что незаметно швов, безобразящих другой раз прекрасную статую. Отсюда происходят начала наук о проникающей силе, колебательном движении, распространении волн и так далее.Из-за крыш, обставивших пространство двора, показалось ночное светило и, возвышаясь по небосводу, стало бледнеть; одновременно его видимые размеры уменьшались, а пятна и различные узоры на его поверхности оказывались более явственными. Леонардо поднял брови, похожие на седеющие крылья полевых ласточек, а за ними взгляд, прежде сосредоточенный на масляно-желтом пятне, образующемся на бумаге отражением оловянного вогнутого зеркала и лучами поместившегося перед ним свечного огарка. Сохраняя неподвижность, Мастер долго и внимательно смотрел на луну, а затем прошептал как бы в восхищении:— Луна тяжелая и плотная, плотная и тяжелая, densa е grave. После этого он стал размышлять о причине ее пепельного цвета и так провел большую часть ночи, отойдя ко сну перед утром, когда звезды гаснут и наступает кромешная тьма.
|
|
