О ЗРЕHИИ И СВЕТЕ. О ГЛАЗЕ И РАДУГЕ

314. С. А. 190 r.

315. В. 6 r.

316. С. А. 244 r.

317. C. A. 9 v. b.

318. G. 41 r.

319. Triv. 6 v.

320. D. 8 r.

321. D. 3 v.

322. Е. 16 r.

323. D. 5 r.

324. К. 119 r.

325. С. А. 119 r. а.

326. С. А. 345 v.

327. С. А. 345 v.

328. С. А. 119 v. a.

329. С. 12 r.

330. К. 120 [40] v.

331. К. 121 [41] v.

332. C.7 v.

333. A. 26 v.

334. Т. Р. 243.

335. Р. 67 v.

336. Е. обл. v.

Комментарий  

314. С. А. 190 r.

Cделай стекла для глаз, чтобы видеть луну большой.

Примечание

Зрительная труба была изобретена в 1608 г. Яном Липперсгеем. Галилей, услышав об этом изобре­тении, самостоятельно дошел до принципа зритель­ной трубы. Указание на то, что зрительная труба была известна уже раньше, имеется у Фракасторо («Нomocentrica», Венеция, 1538): стекла очков располагают так близко друг от друга, что если кто сквозь них по­смотрит на луну или другое какое светило, то они по­кажутся ему не дальше башен.

315. В. 6 r.

Если ты остановишь свой корабль и прило­жишь конец рупора к воде, а другой конец к уху, то услышишь корабли, которые плывут на далеком расстоянии от тебя. И то же сделаешь, приставив названный конец рупора к земле, и услышишь, кто проходит далеко от тебя.

Примечание

Слуховая труба считалась изобретением XVIIсто­летия.

316. С. А. 244 r.

Доказательство того, как очки помогают зрению. Пусть а и b будут очками, а с и d — гла­зами. К старости предмет, который они при­выкли видеть в е без труда, сильно отклоняя оси от прямой линии зрительных нервов, [не может быть более видим так близко]. По при­чине старости способность эта отклонять оси ослабевает, так что становится невозможно поворачивать глаз без большой боли, и тогда делается необходимым дальше отодвигать предмет, т. е. из е в f, где можно видеть его луч­ше, но не в мелочах. И вот, когда между глазами и предметом помещены очки, он делается хо­рошо видимым на расстоянии юности, т. е. в е.

Примечание

Изобретение очков, по-видимому, относится ко второй половине XIII века. Более широкое распро­странение их совпадает с началом эпохи книгопеча­тания, т. е. приходится на вторую половину XV века. Объяснением зрения при помощи очков позднее за­нимались Мавролик (1552) и Кеплер (1604).

317. C. A. 9 v. b.

Как сделать свет прекрасным и большим.

318. G. 41 r.

Лампа, фитиль которой поднимается на­столько, насколько опускается масло. И проис­ходит это потому, что колесо, которое изобра­жает рисунок, держится на масле, и по мере того, как масло опускается, опускается колесо и, опус­каясь, вращается вокруг своей оси посредством нити, наматывающейся вокруг его полюса, и зу­бья колеса толкают вверх зубчатую рейку, в ко­торой находится фитиль.

Примечание

Описание Леонардо близко подходит к опи­санию, имеющемуся в «Пневматике» Герона (I,34). Полюса — т. е конца оси.

319. Triv. 6 v.

Возьми лист бумаги и сделай отверстия ост­рием и в эти отверстия смотри на солнце.

320. D. 8 r.

Как предметы посылают свои изображения или подобия, пересекающиеся в глазу в водяни­стой влаге, станет ясно, когда сквозь малое круг­лое отверстие изображения освещенных пред­метов проникнут в темное помещение; тогда ты уловишь эти изображения на белую бумагу, расположенную внутри указанного помещения неподалеку от этого отверстия, и увидишь все вышеназванные предметы на этой бумаге с их собственными очертаниями и красками, но бу­дут они меньших размеров и перевернутыми по причине упомянутого пересечения. Такие изображения, если будут исходить от места, ос­вещенного солнцем, окажутся словно нарисо­ванными на этой бумаге, которая должна быть тончайшей и рассматриваться с обратной сто­роны, а названное отверстие должно быть сде­лано в маленькой, очень тонкой железной пла­стинке.

Примечание

Камера-обскура без линзы упоминается уже у Леви бен Герсона (1321) и еще раньше, в XIII веке, у Р. Бэкона и парижских астрономов школы Бэкона. Камера-обскура с линзой становится известной толь­ко после смерти Леонардо.

321. D. 3 v.

     Глаз, воспринимающий через очень малень­кое круглое отверстие лучи предметов, распо­ложенных за отверстием, воспринимает их все­гда перевернутыми, и тем не менее зрительная сила видит их в том месте, где они действитель­но находятся. Происходит это оттого, что на­званные лучи проходят через центр хрусталика, находящегося в середине глаза, и затем расхо­дятся по направлению к задней его стенке. На этой стенке лучи располагаются, следуя пред­мету, их вызвавшему, и передаются оттуда по ощущающему органу общему чувству, которое о них судит. Что это так, доказывается следую­щим образом: сделай острием иглы маленькое отверстие в бумаге и рассматривай сквозь него расположенные по ту сторону предметы. Если двигать между глазом и бумагой иглу сверху вниз, то по ту сторону отверстия движение иглы будет казаться противоположным ее действи­тельному движению. Причина этого в том, что, если игла между бумагой и глазом касается са­мых верхних линий лучей, она закрывает вместе с тем самые нижние по ту сторону бумаги; и когда игла опускается, то она, наконец, достига­ет самой нижней линии по эту сторону бумаги, следовательно, одновременно самой верхней по ту сторону ее.

Примечание

Объяснение возникновения перевернутого изображения на сетчатке было дано позднее Кепле­ром. Описание аналогичного опыта с иглою имеется в книге Шейнера «Глаз» (1619).

322. Е. 16 r.

О ГЛАЗЕ

Если глаз, привыкший к тьме, внезапно ви­дит свет, то получает повреждение; почему сра­зу же закрывается, будучи не в силах этот свет вынести. Случается это потому, что зрачок, же­лая познать какую-нибудь вещь в привычной темноте, увеличивается в размерах, прилагая всю свою силу, чтобы послать воспринимаю­щей способности (impressiva) подобие темных вещей. И когда свет попадает внезапно, то очень значительная часть ранее омраченного зрачка повреждается от внезапно находящего блеска, совершенно противоположного обыч­ной и привычной для глаза тьме, стремясь в ней остаться и не без ущерба для глаза покидая свое состояние.

    Можно было бы еще сказать, что боль, испытываемая темным глазом от внезапного света, проистекает от внезапного сокращения зрачка, не бывающего без внезапного касания и трения о чувствительные части глаза. И если хочешь видеть это на опыте, взгляни и всмотрись хоро­шенько в величину зрачка человека, смотрящего на темное место, затем поставь перед ним свечу, быстро приближаемую к глазу, и увидишь вне­запное уменьшение зрачка.

Примечание

Воспринимающая способность — в подл. impressiva.

323. D. 5 r.

Природа пришла на помощь зрительной спо­собности, которая, будучи поражаема чрезмер­ным светом, имеет возможность сокращать зра­чок глаза и, поражаемая различной темнотой, шире раскрывать это светлое отверстие, напо­добие отверстия кошелька. И природа поступает здесь как тот, у кого в помещении слишком мно­го света — закрывающего пол-окна, и больше, и меньше, смотря по надобности; и когда прихо­дит ночь, открывает он все окно, чтобы лучше видеть внутри названного помещения. И приро­да прибегает здесь к постоянному выравнива­нию, непрестанно умеряя и устрояя, увеличивая и уменьшая зрачок, соразмерно названным гра­дациям темноты и света, непрестанно пред ним возникающим.

324. К. 119 r.

Зрачок глаза расположен в середине роговой оболочки, которая имеет вид части сферы, в се­редине своего основания содержащей зрачок. Эта роговая оболочка, будучи частью сферы, воспринимает все подобия предметов и через зрачок посылает их внутрь, в место, где совер­шается зрение. При анатомировании глаза для того, чтобы хорошо разглядеть внутри, не про­ливая его влаги, надобно положить глаз в яич­ный белок и прокипятить и укрепить, разрезая яйцо и глаз поперек, дабы средняя часть снизу не пролилась.

Примечание

Luce — употребляется иногда для обозначения зрачка, иногда для обозначения роговой оболочки.

325. С. А. 119 r. а.

Поскольку глаз есть окно души, она находит­ся в постоянном опасении потерять его, так что если навстречу движется вещь, внезапно внушающая человеку страх, он спешит руками на помощь не к сердцу, источнику жизни, не к голове, убежищу повелителя чувств, не к слу­ху, не к обонянию или вкусу, но тотчас же к ис­пуганному чувству: не довольствуясь закрыва­нием глаз веками, смыкаемыми с величайшей силой, и сейчас же отворачиваясь, — так как это еще не ограждает их, — кладет он на них одну руку и другую простирает вперед, образуя защиту от предмета своих опасений. И устрои­ла природа помимо того так, что глаз человече­ский сам себя веком [ограждает], дабы, во время сна незащищенный, не мог он быть ничем по­врежден.

326. С. А. 345 v.

Здесь фигуры, здесь цвета, здесь все образы частей вселенной сведены в точку. Какая точка столь чудесна?

О, дивная, изумляющая необходимость, ты понуждаешь своими законами все действия быть кратчайшим путем причастными причин своих.

Это чудеса, которые...

327. С. А. 345 v.

Поскольку образы предметов находятся все во всем предлежащем им воздухе и все в каж­дой его точке, необходимо, чтобы образы гемисферы нашей со всеми небесными телами входили и выходили через одну естественную точку, в которой они сливаются и соединяют­ся в взаимном проникновении и пересечении, при котором образы луны на востоке и солнца на западе в такой естественной точке соеди­няются и сливаются со всей нашей гемисферой.

О, чудесная необходимость, ты с величай­шим умом понуждаешь все действия быть причастными причин своих, и по высокому и непререкаемому закону повинуется тебе в крат­чайшем действовании всякая природная дея­тельность! Кто мог бы думать, что столь тес­ное пространство способно вместить в себе образы всей вселенной? О, великое явление, чей ум в состоянии проникнуть такую сущ­ность? Какой язык в состоянии изъяснить та­кие чудеса? Явно, никакой. Это направляет че­ловеческое размышление к созерцанию боже­ственному.

328. С. А. 119 v. a.

 Смотри же, читатель, чему можем мы верить у наших древних, которые хотели определить, что такое душа и жизнь, вещи недоказуемые, тогда как то, что всегда может быть ясно познано и доказано опытом, было в течение стольких столетий не­знаемо и ложно истолковываемо. Глаз, который столь ясно раскрывает в опыте свое служение, до моих времен был бесчисленными авторами определяем одним способом; я путем опыта нахо­жу, что он иной.

329. С. 12 r.

Из вещей одинаковой величины, белизны, площади и длины, та, которая имеет поверх­ность более плоскую, будет казаться больших размеров.

Железо равномерной толщины, раскаленное в одной половине, это доказывает, так как раска­ленная его часть кажется более толстой, чем ос­тальная.

Примечание

Плоскую. — Почему Леонардо говорит о плос­кой поверхности, неясно. Рихтер читает «chiara» — светлая, но оригинал не дает для этого оснований.

330. К. 120 [40] v.

Если глаз находится между двумя конями, бегущими к цели параллельным бегом, будет ему казаться, что они бегут, направляясь друг к другу.

Сказанное происходит от того, что изобра­жения коней, запечатлевающиеся в глазу, дви­жутся по направлению к центру поверхности глазного зрачка.

331. К. 121 [41] v.

Когда птица летит по линии равновесия, тог­да кажется, что чем более она приближается к глазу, тем более поднимается.

Пусть gh будет линия равновесия; птица пусть движется по линии ges и глаз пусть будет n; я го­ворю, что изображения птицы поднимаются на всех стадиях движения и на всякой стадии высо­ты в зрачке, так что кажется глазу, будто птица поднимается.

Примечание

Этот и предшествующий отрывок показы­вают, что Леонардо интересовался не только стати­ческой перспективой, но и законами зрительного восприятия движений. Практические интересы авиации и наблюдений над птицами сказываются и здесь.

332. C.7 v.

Глаз более удержит и более сохранит в себе подобия тел светлых, чем темных. Причина та, что сам по себе глаз — высшая темнота, и так как подобное в подобном не выделяется, то ночь и другие темные вещи [не] могут быть сохране­ны или познаны очами; свет совершенно наобо­рот, чем более выделяется, тем более изменения и разнообразия вносит в привычную темноту глаза, отчего оставляет по себе запечатленным подобие свое.

333. A. 26 v.

Всякое быстро движущееся тело кажется ок­рашивающим свой путь своим цветом. Молния, раздирающая темные тучи, быстротой движе­ния своего походит на светящегося змея. Дай головне круговое движение, круг ее покажется тебе огненным. Это связано с тем, что впечат­ление более быстро, нежели суждение. При переходе от света к тени последняя кажется бо­лее темной; пока глаз не потерял впечатления света.

334. Т. Р. 243.

Воздушная синева рождается от телесной плотности освещенного воздуха, находящего­ся между верхним мраком и землею. Воздух сам по себе не обладает качеством запаха, ни вкуса, ни цвета, но вбирает в себя подобия предметов, которые расположены за ним; и тем более пре­красного синего цвета он будет, чем больший будет позади него мрак, если только не будет он слишком большого протяжения и не слиш­ком плотной влажности. И на горах, в которых больше всего тени, видна с далекого расстоя­ния наиболее прекрасная синева, и где она [гоpa] освещена наиболее, там больше показывает она цвет горы, чем цвет синевы, приданной ей воздухом, который располагается меж нею и глазом.

Примечание

Этот отрывок с немецким переводом Гете по­местил в своем «Учении о цветах» как одно из свиде­тельств в пользу правильности своей теории.

335. Р. 67 v.

О радуге. Радуга порождается ли глазом, т. е. закругленность ее, или солнцем посредством ту­чи?

Зеркало принимает лишь образы видимых тел, и образы не возникают без этих тел; отсю­да, если такая радуга видима в зеркале и к нему стекаются образы, берущие начало в этой радуге, следует, что дуга эта родится от солнца и тучи. [На полях] Если два металлических шара посы­лают солнечные лучи в темное место, то брыз­гаемая вода произведет дугу-ириду длинной формы.

Радуга видима в мелких дождях теми глаза­ми, у которых солнце сзади и туча спереди, и всегда воображаемая линия, идущая все пря­мо от центра солнца, проходя через центр глаза, кончится в центре дуги. И такая дуга ни­когда не будет видима одним глазом в том же месте, и каком видит ее другой; будет видима она во стольких местах тучи, где рождается, сколько есть глаз, ее видящих. Следовательно, эта радуга вся во всей туче, в которой рождает­ся, и вся в каждом из мест, где может оказаться [видимой], и так будет казаться большей или меньшей, половинной, целой, двойной, трой­ной.

[На полях] Пусть будет сделано так же с во­дою, брызгаемою на падающий в темное место солнечный луч, имея солнце сзади, — и так же со светом факелов или луны.

Примечание

Брызгаемые воды — acque soffiate — Равессон толкует как испаряющиеся (vaporisees); дугу-ириду — солнечный спектр. Дюэм указывал, что страница кодек­са F, посвященная радуге, повторяет мысли парижского ученого Темона Иудея, изложенные им в его «Quaestiones super quatuor libros meteorum», которые печата­лись вместе с комментариями Альберта Саксонского к трактатам «О небе и мире» (1516 и 1518. Было и более раннее издание о «Метеорологией» Аристотеля, без указания места и года, относимое к 1505 г.). Из форм Temo ludaeus, Thimo и Themo ludaei следует наиболее правильной считать последнюю. Августин Нифо (1523) указывал, что «Quaestiones» будто бы написаны Альбертиллом, т. е. Альбертом Саксонским. Однако автор «Quaestiones» критикует последнего. Таким образом, остается открытым вопрос, откуда компилированы «Вопросы». (Что они являются компиляцией, видно из начала их «Incipiunt quaestiones... compilatae per doctis-simum Philosophiae professorem Thimonem».) В «Вопро­сах» доказывается, что радуга есть реальная форма, за­печатленная в облаке или дожде. Там же указывается, что естественную радугу можно видеть в зеркало. В дру­гом месте указано, что центр солнца, центр дуги, центр глаза и центр круга горизонта расположены в одной воображаемой плоскости. Можно привести и другие параллели. Резюме своих размышлений о радуге Лео­нардо дает в кодексе Е.

336. Е. обл. v.

Цвета внутри радуги смешиваются друг с другом.

Сама по себе радуга — ни в дожде, ни в глазу, который ее видит, хотя и рождается от дождя, солнца в глаза.

Небесная дуга видима всегда глазами, кото­рые располагаются между дождем и телом солн­ца; следовательно, когда солнце находится на востоке и дождь на западе, дуга эта родится в за­падном дожде.

Примечание

Кодекс Е. — поздний, судя по записи, датиро­ванной 24 сентября 1513 г.

Комментарий 

Мысль о зрительной трубе (314), порожденная ин­тересом Леонардо к астрономии, стоит в ближайшей связи с общим его тяготением к инструментальному расширению чувственного познания. В этом отноше­нии он предвосхищает тенденции XVI и XVII веков, когда границы нашего познания после изобретения микроскопа и зрительной трубы неизмеримо раздви­гаются. Не случайно, что и слуховая труба (315), при­ближающая отдаленные звуки так же, как зрительная труба приближает отдаленные предметы к глазу, так­же вновь изобретается лишь в XVII столетии. Далее речь о других приборах и инструментах, связанных с светом и зрением: объяснение того, «как очки помогают зрению» (316), рефлектор (317), лампа с автома­тически поднимающимся фитилем (318), наблюде­ние солнца сквозь тонкие отверстия в бумаге (319), камера-обскура (320). Им параллельны наблюдения над функциями глаза: объяснение возникновения пе­ревернутого изображения на сетчатке (321), сокра­щение зрачка при ярком свете (322-323), указания вспомогательных приемов при анатомировании гла­за (324).

Глаз — «окно души» (325), глаз — чудесная точка, во­бравшая в себя все образы вселенной (326-327). Опять и опять возвращается Леонардо к похвале глазу, кото­рый, как он пишет сам, был заново им изучен (328). Ил­люзии зрения (329), зрительное восприятие предме­тов в движении (330-331), последовательные изобра­жения (332-333) одинаково интересуют Леонардо, пытающегося объяснить синеву неба (334) и явления радуги (335-336).



Перевод Зубова В.П.