О ЗРЕHИИ, СВЕТЕ, ТЕПЛЕ И СОЛHЦЕ

273. С. А. 203 r.

274. Т. Р. 6.

275. Т. Р. 6.

276. F. 5 r. — 4 r.

277. W. An. V, 25 r.

278. F. 8 v.

279. F. 10 r.

280. F. 6 r.

281. C. A. 151 v. a.

282. F. 34 v.

283. F. 85 v.

284. F. 86 r.

285. К. 1 r.

286. W. An. IV, 13 r.

287. W. An. III, 7 r.

288. А. 56 r.

289. A. 55 v.

290. А. 56 r.

291. А. 56 v.

292. B. 26 r.

293. F. 16 v.

294. В. 33 r.

295. Leic. 34 r.

Комментарий

273. С. А. 203 r.

При занятиях природными наблюдениями свет наиболее радует созерцателей; из великих предметов математики достоверность доказа­тельства возвышает наиболее блистательно дух изыскателей.

Оттого всем преданиям и учениям человечес­ким должна быть предпочитаема перспектива, где лучистая линия усложнена [разнообразны­ми] видами доказательств, где — слава не только математики, но и физики, цветами той и другой украшенная.

Положения ее, раскинутые вширь, сожму я в краткость заключений, переплетая, сообразно характеру темы, доказательства натуральные и математические, иногда заключая к действи­ям от причин, иногда к причинам от действий, добавляя к заключениям своим еще некото­рые, которых нет в них, но из коих тем не ме­нее они вытекают, если удостоит господь, свет всякой вещи, просветить меня, трактующего о свете.

Примечание

Под перспективой разумеется здесь, — как и вообще в средневековье, — оптика в целом. Отры­вок — не оригинальный Леонардов, а перевод из ши­роко распространенной «Perspectiva communis» Ио­анна Пекама, или Иоанна Кентерберийского (1240 — 1292). Книга Пекама употреблялась как учебник и впервые была напечатана Фацио Кардано в Милане в 1482 г. Как и Витело (см. примеч. к 6), оптику которо­го Леонардо внимательно изучал, Пекам основывает­ся на арабском оптике и астрономе Альхацене.

274. Т. Р. 6.

Наука живописи распространяется на все цвета поверхностей и на фигуры тел, облекае­мых ими, на близость их и удаленность, с по­добающими степенями уменьшения в зависи­мости от степеней расстояния, и наука эта есть мать перспективы, т. е. [учения] о зрительных линиях. Эта последняя делится на три части, из коих первая содержит только очертания тел; вторая [говорит] об убывании [яркости] цветов на различных расстояниях; третья — об утрате отчетливости телами на разных рассто­яниях.

Примечание

Фигуры тел. — Как видно из других отрыв­ков, термин применяется и к двухмерным, и к трех­мерным образованиям (фигура квадрата, фигура ку­ба). 276 и 278. На полях Леонардо приписывает: «Спера [«Сфера»] и Марулло славят с другими солнце». Под «Сферой» разумеется стихотворное сочинение Леонардо Дата (1408—1472) о сфере, весьма распро­страненное в XV в. и содержащее похвалу солнцу. Ма­рулло — греческий поэт, живший в Италии (ум. 1500), автор гимна солнцу. В «Жизнеописаниях философов» Диогена Лаэрция (это сочинение Леонардо упомина­ет в С. А. 210 г.) мнение, приписываемое Сократу, от­несено к Анаксагору. Об Эпикуре — см. у псевдо-Плутарха «О мнениях философов» (II, 21; было венецианское издание 1509 г.). Подробное опровержение мнения Эпикура есть у Клеомеда («Cleomedis de mundo Georgio Valla interprete», Ven., 1498). В С. А. 141 v. Леонардо упоми­нает Клеомеда (Cleomete filosofo).

275. Т. Р. 6.

Наука о зрительных линиях породила науки астрономии, которая является простой перспек­тивой, так как все [это] зрительные линии и пе­ресеченные пирамиды.

276. F. 5 r. — 4 r.

Если ты рассматриваешь звезды без лучей, как это бывает при смотрении на них сквозь маленькое отверстие, сделанное концом тон­кой иглы и расположенное так, что оно почти касается глаза, ты увидишь звезды эти столь малыми, что нет, кажется, вещи меньше их; и в самом деле, далекое расстояние дает им по­пятное уменьшение, хотя есть многие, кото­рые во много раз больше той звезды, которой является земля с водой. Теперь подумай, чем бы казалась эта наша звезда на таком расстоянии, и рассуди, сколько звезд в длину и вширь поме­стилось бы меж теми звездами, которые рассе­яны в темном том пространстве. Поистине не могу я удержаться от порицания тех из древ­них, которые говорят, что у солнца нет иной величины, кроме видимой: в числе их был Эпи­кур, и, думаю я, что основание это они почерп­нули от источника света, находящегося в на­шем воздухе, удаленного на постоянное рас­стояние от центра: тот, кто его видит, никогда не видит его уменьшенным в размерах, и при­чины его величины и свойств откладываю я до книги четвертой, но я крайне удивляюсь, что Сократ это самое тело порицает и говорит, что оно подобно раскаленному камню, и конечно, кто его за ошибку эту упрекнет, едва ли погрет шит. У меня же недостает слов для порицания тех, кто считает более похвальным поклонять­ся людям, чем солнцу, так как во вселенной не вижу я тела большего и могущественнейшего, и его свет освещает все небесные тела, разме­щенные по вселенной. Все души от него про­исходят, ибо тепло, находящееся в живых су­ществах, происходит от душ, и нет никакой иной теплоты и света во вселенной, как пока­жу я в книге 4-й. И, конечно, те, кто хотел по­клоняться людям как богам, как-то Юпитеру, Сатурну, Марсу и прочим, величайшую совер­шили ошибку, видя, что будь даже человек ве­личиной с мир наш,, все же оказался бы он по­добен самой малой звезде, которая кажется точкой в мироздании, и видя к тому же людей этих смертными и тленными, и бренными в гробах их.

277. W. An. V, 25 r.

СОЛНЦЕ НЕ ДВИЖЕТСЯ.

Примечание

Эти слова написаны отдельно и более круп­ным почерком.

278. F. 8 v.

Говорит Эпикур, что солнце такой величи­ны, какой кажется, и кажется оно в фут, и та­ким должны мы считать его. Следовало бы, что когда луна затмевает солнце, солнце не пре­восходило бы ее величиной, как это оно [одна­ко] делает: следовательно, луна, будучи меньше солнца, была бы меньше, чем в фут, и, соответ­ственно, когда мир наш затмевает луну, он оказался бы меньше дюйма, потому, если солнце — в фут, и земля наша отбрасывает пирамидальную тень к луне, необходимо светлому, причине теневой пирамиды, быть больше не­прозрачного тела, являющегося причиной этой пирамиды.

279. F. 10 r.

Измерь, сколько солнц уместилось бы в пути его за 24 часа. Сделай круг и поверни его к югу, как солнечные часы, и поставь палочку посреди­не, так, чтобы длина ее направлялась к центру этого круга, отметь тень, которую солнце образу­ет от этой палочки на окружности этого круга, скажем, an, измерь, сколько раз эта тень содер­жится в окружности круга, — и столько раз сол­нечное тело будет содержаться в двадцатичеты­рехчасовом своем пути. И будет здесь видно, пра­вильно ли говорил Эпикур, что солнце такой величины, какой кажется; принимая, что диаметр солнца равен футу и что солнце это содержится 1000 раз в своем 24-часовом, пути — путь его был бы 1000 футов, т. е. 500 локтей, что равно1/6 мили. Итак, при движении солнца в течение дня и ночи была бы пройдена 1/6 часть мили, и эта достопо­чтенная солнечная улита делала бы 25 локтей в час.

280. F. 6 r.

Быть может, Эпикур видел, что тени колонн, отбрасываемые на противолежащие стены, рав­ны диаметру колонны, от которой подобная тень падает, так как схождение теней параллель­но от начала до конца, он считал себя вправе по­лагать, что и солнце является началом такой па­раллели и что, следовательно, оно не толще, чем такая колонна, — не замечая, что такое уменьше­ние тени будет неощутимо из-за дальнего рас­стояния солнца.

Если бы солнце было меньше земли, то звезды большей части нашей гемисферы были бы без све­та. Против Эпикура, говорящего: так велико солн­це, каким оно кажется.

281. C. A. 151 v. a.

Если у тебя будет расстояние солнца, будет у тебя и его величина; для этого избери час пол­дня в равноденствие, когда день имеет 12 часов, или пусть даже будет время какое угодно, лишь бы измерил ты путь солнца за один час, и посмо­три, сколько солнц содержится в пути одного часа, и затем умножь на 24, в каковые 24 часа солнце совершает полный круг.

И чтобы узнать, сколько солнц содержится в пути, который оно совершает за час, сделай так: поставь палочку и сделай подобие старин­ных солнечных часов и заметь тень палочки при ее возникновении, где она резче всего, и отметь границы одного часа, затем посмотри: сколько раз такая тень будет содержаться в этом промежутке часа, столько раз солнце бу­дет содержаться в пути одного часа, и высчитай все мили круга, совершаемого солнцем в 24 часа, и если тень содержится в названном часе 20 раз, ты скажешь, что 20 теней на протяжении 24 ча­сов дают 480 солнц в течение всего пути его днем и ночью: отсюда, имея расстояние, ты по­лучишь радиус этого круга, и затем диаметр, и затем истинное число миль круга и истинный диаметр и тем самым истинные размеры его тела.

282. F. 34 v.

Они говорят, что солнце не горячо, потому что не имеет цвета огня, а гораздо более бело и светло. И им можно ответить, что когда рас­плавленная бронза более горяча, она более походит на цвет солнца, и когда горяча менее, имеет более цвет огня.

283. F. 85 v.

Доказательство, что солнце по природе своей горячо, а не холодно, как уже говорилось.

Вогнутое зеркало, будучи холодным, когда принимает лучи огня, отражает их более горя­чими, чем этот огонь.

Стеклянный шар, наполненный холодной во­дой, посылает от себя лучи, от огня получаемые, еще более горячими, чем этот огонь.

Из двух этих опытов следует, что такие теплые лучи, идущие от зеркала или шара с холодной во­дой, будут теплыми сами (per virtu), а не потому, что такое зеркало или шар теплы; и сходное про­исходит в этом случае с солнцем, проходящим сквозь эти тела, которые оно греет само (per virtu). И поэтому сделали они заключение, что солнце не горячо. Хотя теми же приведенными опытами доказывается, что солнце весьма горя­чо, — названным опытом с зеркалом и шаром, которые, будучи холодны, поглощая тепловые лучи огня, делаются от лучей горячими, так как первая причина горяча; и сходное случается с солнцем, которое, будучи горячим, при про­хождении по подобным холодным зеркалам от­ражает большой жар.

Не блеск солнца греет, но его естественное тепло.

284. F. 86 r.

Проходят солнечные лучи холодную область воздуха и не меняют природы, проходят сквозь полные холодной воды стекла и природы своей не утрачивают, и по какому бы прозрачному пространству ни проходили они, все равно буд­то проходят они сквозь такое же количество воздуха.

И если хочешь ты [думать], что холодные лучи солнца усваивают себе жар огня, проходя сквозь его стихию, как усваивают они цвет стекол, сквозь которые проходят, то отсюда следовало бы, что при прохождении холодной области они усваивали бы этот холод [уже] после вобрания названного тепла и таким образом холод \ уничтожал бы тепло, почему солнечные лучи до нас достигали бы лишенные тепла. Так как это опытом не подтверждается, то мнение, будто солнце холодно, — суетно.

А если бы ты сказал, что холод, который ми­нуют пламенные солнечные лучи, несколько умеряет чрезмерный жар подобных лучей, то отсюда следовало бы, что на высоких верши­нах Кавказа, скифского горного хребта, большая ощущалась бы жара, чем в долинах, так как гора эта выше срединной области воздуха, отчего вблизи вершины никогда нет облаков и ничего не рождается.

И если скажешь, что подобные солнечные лучи придвигают к нам стихию огня, сквозь ко­торый проходят, то этого допустить нельзя, ибо пространственное движение такого луча в воздухе не происходит вне времени, в особен­ности если оно [солнце] является у горизонта, где солнце удалено от нас на 3500 миль больше, чем при нахождении в середине нашего неба; и поступай оно так, оно охлаждало бы проти­волежащую часть того огня, сквозь который проходит.

285. К. 1 r.

Теплота — причина движения влаги, а холод ее останавливает, как видно это в холодной области, останавливающей в воздухе об­лака.

Где жизнь, там теплота; где жизненное тепло, там движение влаги.

286. W. An. IV, 13 r.

Тепло дает жизнь всякой вещи, как показывает тепло курицы, которое мало-помалу дает жизнь и начало цыплятам, а солнце, когда возвраща­ется, производит цветение и животворит все плоды.

287. W. An. III, 7 r.

Рождение цыплят достигается при помощи огненных печей.

Примечание

Принцип инкубации был известен и древ­ним, и средневековью (Аристотель, Плиний, Альберт Великий).

288. А. 56 r.

Теплое является ли причиной движения вла­ги и холодное останавливает ли ее.

Доказывается это прежде всего холодной областью, которая останавливает увлекаемые теплой стихией облака. В части же доказа­тельства, что теплое увлекает влагу, доказыва­ется это так: нагрей склянку и помести в сосуд горлышком вниз и положи туда раскаленный уголь и увидишь, что влага, устремляясь к теп­лу, поднимается, наполнит склянку водою, и заключенный воздух выйдет через горлышко этой склянки; также, если возьмешь намочен­ную ткань и будешь держать у огня, увидишь, что влага этой ткани покинет свое место и устремится к огню; и та часть влаги, кото­рая будет наименее вещественной, поднима­ется вверх, увлекаемая близостью огня, кото­рый по своей природе поднимается в область стихии своей. Так и солнце увлекает влагу ввысь.

289. A. 55 v.

Ясно можно видеть, что поверхность океана, за исключением [случая] бури, находится на одинаковом расстоянии от центра земли и что вершины гор удалены от этого центра тем более, чем более возвышаются они над по­верхностью моря. Следовательно, если тело зем­ли не имело бы сходства с человеком, невоз­можно было бы, чтобы вода моря, будучи го­раздо ниже гор, чтобы могла она по природе своей подняться до вершины гор. Почему на­добно думать, что та же причина, что удержива­ет кровь в верхней части человеческой головы, та же самая причина держит воду на вершинах гор.

Примечание

Вошло в Т. А. I, 37. Та же аналогия у предста­вителя парижской средневековой науки Темона (о нем см. примеч. к 335): «В мире малом (разумею че­ловека) — то же, что в мире большом; и мире малом также есть пещера — внутренняя полость головы; па­ры поднимаются к этой полости, превращаясь в воду, и вытекают через нос и глаза». Однако все же сомни­тельно, что именно Темоном навеяна концепция Ле­онардо.

290. А. 56 r.

Я говорю, что как природное тепло удер­живает кровь в жилах в верхней части челове­ческого тела, и когда человек умер, то эта са­мая кровь, став холодной, отливает в нижние части, и когда солнце нагревает человеку го­лову, то кровь приливает вместе с влагами в таком обилии, что, переполняя жилы, причи­няет головную боль, то же, говорю я, имеет место и по отношению к жилам, которые про­ходят, ветвясь, по телу земли; посредством природного тепла, разлитого по всему телу земли, удерживается вода, поднятая по жилам до горных вершин, и та же вода, которая течет в теле этой горы по каменной трубе, как мерт­вая вещь, не выйдет из своего первоначально­го низкого положения, потому что не будет нагрета жизненным теплом первой жилы. Но теплота стихии огня и днем теплота солн­ца властны увлекать влагу из горных низин и влечь ее на высоту, так же совсем, как влекут они облака, забирая влагу из моря. Если возь­мешь прибор rf  нагреешь его сверху, то во­да оставит уровень rf, поднявшись, выльет­ся в a.

291. А. 56 v.

Кажется с первого взгляда, что если бы кто проломил верхнюю часть головы человеку что не должно бы выйти крови, кроме той, что находится меж краев этого пролома; в са­мом деле, всякая тяжелая вещь стремится кни­зу, кровь обладает тяжестью, и кажется невоз­можным, чтоб сама по себе поднималась она как вещь воздушная и легкая. Скажешь, что легкое расширяется в недрах кровяного озе­ра, когда при дыхании это легкое наполняет­ся воздухом; что, выдыхаясь, гонит оно из этого озера кровь, устремляющуюся в жилы, и заставляет их расти и вздуваться; что набу­хание это нудит кровь вытекать из пролома верхней части головы. Мнение это будет быс­тро опровергнуто. В самом деле, жилы сами по себе способны дать удобный выход прите­кающей крови, которой незачем переливать­ся чрез пролом головы, словно не хватает ей места.

Почему кровь устремляется через верхнюю часть головы. Духовные силы способны дви­гаться и вовлекать в свое движение частицы ве­щественные. Мы видим, как огонь, посредством духовного тепла, гонит выше трубы земные и тяжелые вещества, смешанные с испарениями и дымом; так обстоит дело с салом, которое уви­дишь, как обращается в копоть, если будешь его жечь. Точно так же теплота, смесившаяся с кро­вью, стремясь вернуться к стихии своей и нахо­дя возможность испариться через пролом голо­вы, вместе с собою уносит кровь, которую на­полняет и с которой смешана... Огонь хочет вернуться к своей стихии и уносит с собою на­гретые влаги, как видно это при дистилляции ртути в алембике; когда она, столь тяжелая, сме­щается с теплотою огня, увидишь, что она при­поднимается, поднимается дымом и опускается в другой сосуд принимая прежнюю свою при­роду.

Если две вещи одинакового веса положены на весы, та, которая будет накалена, будет легче, чем другая, которая холодна.

Ты сделаешь этот опыт при помощи двух мед­ных шаров, прикрепленных к весам двумя про­волоками; один из них ты поставишь на огонь, который будешь разжигать, поддувая; когда его накалит огонь докрасна, ты его из огня вынешь, дабы груз не поднимался теплым поднимаю­щимся паром; увидишь тогда, что этот шар, ко­торый, будучи холодным, имел одинаковый вес с другим, стал под действием тепла более лег­ким.

Примечание

Это — теория Альберта Великого (Lib. II Meteorum, tract. 2, cap. 12, — Opera, t. 2) и Темона с моди­фикациями. Позднее мысль о теплоте, как силе, дви­жущей воду, повторил Кардан (1551), знакомый с ру­кописями Леонардо.

292. B. 26 r.

Если хочешь заставить подняться воду на милю, и чтобы оказалась она наверху горы, сделай как изображено. И если хочешь, чтобы струя воды была толщиною в твою ногу, сде­лай водопровод толщиною в свое бедро, и ес­ли поднимается она на милю, сделай, чтобы опускалась она с двух, и устремление воды, находящейся в bc, будет таково, что поднимет воду, находящуюся в de, и повернет колесо насосов. И знай, что по насосам воздух совсем не может проникнуть в трубу (bottino), ибо всякий раз, когда нутро насоса подается назад, клапан, находящийся на дне трубы, закрывается, и хотя бы он и не был хорошо при­гнан, воздуха не пропустит, ибо находится на два локтя под водою, так что не может пус­тить воздуха, не пустив сначала двух локтей воды.

И когда хочешь вначале наполнить водопро­вод, собери от дождей маленькое озеро воды и заделай глиной трубки у подножия, т. е. в с и е. Затем выпусти озеро в водопровод.

Когда колесо будет на пол-локтя в воде, за­крой хорошенько ящик и открой водопровод в с и е одновременно, и колесо сделай размером в четыре локтя.

Примечание

Вошло в Т. А. IX, 7. Из этого видно, что Лео­нардо еще не отдавал себе отчета в законах, позднее открытых Торичелли. Нутро — в подл. anima (имеется в виду поршень). От дождей — в подлиннике per rogie, по-видимо­му — piogie.

293. F. 16 v.

Поднять тяжесть на манер кровососной банки. S пусть будет сосуд зазором [диамет­ром] в локоть и длиною в 10; и пусть будет прочен, и внизу пусть разведен будет огонь на манер бомбарды, и сразу пусть будет закрыто это отверстие, затем немедленно же закрыто сверху, — тогда дно, снабженное кожей, как очень сильный мех поднимается кверху, и это способ поднимать вверх любую большую вещь.

Примечание

Доказательство того, что Леонардо отдавал, себе отчет в движущей силе пара.

294. В. 33 r.

Архигром — изобретение Архимеда, орудие из тонкой меди, бросает оно железные ядра с большим шумом и силой. И пользуются им так: треть орудия находится среди сильно раскален­ных углей, и когда она ими хорошо прокалится, завинти винт d, что над сосудом с водою аbс. И при завинчивании винта сверху сосуд откро­ется снизу, и вытекшая вода попадет в накален­ную часть орудия и здесь сразу обратится в такое большое количество пара, что кажется чудом — видеть бешенство и слышать шум. Орудие это метало ядро весом в талант на расстояние шести стадий.

Примечание

Нет никаких оснований приписывать изобре­тение самому Архимеду. Таланты и стадии — намерен­ная архаизация. Прозвище Архимеда носило несколь­ко лиц, в том числе Джакопо Мариано (ок. 1440), кото­рый, по мнению Фельдгауза, может быть, и имеется в виду. По мнению Дильса, мы имеем дело с подлогом арабского происхождения. Старейшим до опублико­вания рукописей Леонардо считалось паровое орудие Марина Буржуа (1605), вновь изобретенное Петкинсом(1824).

295. Leic. 34 r.

Ничто не родится там, где нет жизни чувст­вующей, растительной и разумной: перья у птиц вырастают и меняются каждый год, шерсть у животных растет и меняется, за ис­ключением некоторых частей, ежегодно, — так шерсть на львиной гриве, у кошек и т. п.; травы растут на лугах и листья — на деревьях и меня­ются ежегодно в большом количестве; потому мы можем сказать, что у земли есть раститель­ная душа, и что плоть ее —- суша, кости — ряды сгромоздившихся скал, из которых слагаются горы; сухожилия ее — туфы; кровь ее — водные жилы; заключенное в сердце озеро кровяное - океан; дыхание, приток и отток крови при бие­нии пульса — есть то же, что у земли прилив и отлив морской, а теплота мировой души —-огонь, разлитой в земле; местопребыванием же души растительной являются огни, которые по различным местам земли источаются в ми­неральные воды, серные ключи и вулканы, — как Монджибелло в Сицилии и других многих местах.

Примечание

Монджибелло — Этна.

Комментарий

Смертоносные орудия странно контрастируют с созерцательной похвалой свету из средневекового трактата Иоанна Пекама (273). Но недаром Леонардо выписал и перевел из Пекама этот отрывок. Та перво­степенная роль, которая принадлежит зрению, про­ступает у самого Леонардо повсюду. «Живопись — мать перспективы» (274), «перспектива — мать астро­номии» (275), похвала солнцу (276) — неподвижному (277) — которое некоторые из древних хотели при­низить (ср. 278-281), все это — один круг идей. Если солнце — источник тепла (282-284), то тепло — ис­точник жизни и движения (285-287), и полуанимис­тическая теория движения влаги под животворным действием тепла строится на аналогии тела земли и тела человека (288-291). Но если Леонардо анали­зирует здесь, как вода под действием тепла движется на вершины гор, то сам совершенно иначе (механиче­ски, хотя и ошибочно) проектирует подъем воды на горные вершины (292), опять возвращаясь в отрывках 293 и 294 к движущей силе тепла и пара, а в отрывке 295 к аналогии земли и человека.

Перевод Зубова В.П.