18

При всей отрывочности "Трактата" он остается непревзойденным примером такого мировосприятия, при котором наблюдательность по отношению к частному сочетается с интересом к общей закономерности, потребность определить закон не противоречит готовности все увиденное в жизни воплотить в искусстве. Леонардо-ученый не был праздным соглядатаем мира. Он никогда не забывал того, что наука может и должна служить человеку. Вместе с тем он был близок к признанию преобразующего, воспитательного значения искусства. Недаром он считал, что художник способен заставить зрителя вести себя так, как ведут себя люди в его картине.

Ради признания Леонардо величайшим гением нет необходимости принижать других великих художников. Но для того чтобы по достоинству оценить его своеобразие, необходимо сравнить его с другими мастерами и определить его историческое место. Леонардо идет дальше своих предшественников и учителей, вроде Вероккио, его искусство точнее в частностях, тоньше по выполнению, гармоничнее по общему строю, смелее в своих обобщениях. Но это не исключает того, что ему становятся недоступными нравственная сила и монументальное величие Мазаччо, поэтическое простодушие кватрочентистов, мудрая простота Пьеро делла Франческа, тонкий лиризм Боттичелли. Что касается до последователей Леонардо, то помимо того, что у него был ряд значительно уступавших ему учеников-подражателей, он был предтечей Рафаэля и Микеланджело, оказал влияние на Джорджоне и через него на всю венецианскую живопись; ему многим обязан Корреджо. Все они развили многие черты Леонардо. Личность, контуры которой определились еще у Леонардо, в стройно-величественных композициях Рафаэля, приобретает отпечаток чего-то особо высокого и значительного. Но, озабоченный тем, чтобы сделать все уравновешенным, гармоничным, закругленным, Рафаэль пренебрег разнообразием природы, он притупляет свою зоркость, его созданиям часто не хватает той жизненной полноты, которой владел Леонардо. Плавное и гибкое движение фигур у Леонардо сменяется у Микеланджело движением, как выражением борьбы человека за свое освобождение; в этом проявляется гражданский пафос его искусства и этим оно нас особенно привлекает. Но, воспевая борьбу, Микеланджело не мог избавиться от представления пут, сковывающих человека, он возводил это к извечному конфликту духа и материи. Леонардо, как ни одному другому мастеру, удалось воспеть естественное движение пробуждающейся жизни - оно сквозит и в нежной улыбке на его лицах, и в порыве скачущих коней, и в трепете скользящего света, и в мягко ниспадающих тканях. Вот почему Леонардо всегда будет привлекать к себе своим ощущением ничем не скованной жизни.